MIA -
главная
страница | Глав.
стр.
Иноязычной
секции | Глав. стр.
Русской
секции | Троцкийский
архив
Оригинал
находится на
странице http://www.revkom.com
Последнее
обновление
Февраль 2011г.
Но есть еще один важный тактический вывод из "третьего периода", который выражается Молотовым в таких словах:
"Теперь больше, чем когда бы то ни было, тактика коалиций между революционными организациями и организациями реформистов является неприемлемой и вредной". ("Правда", ном. 177, 4 августа 1929 г.).
Соглашения с реформистами недопустимы теперь "больше, чем когда бы то ни было". Значит, они недопустимы были и раньше? Как же тогда объяснить всю политику 1826 - 1828 годов? И почему собственно соглашения с реформистами, недопустимые вообще, стали особенно недопустимы теперь? Потому что, объясняют нам, мы вступили в полосу революционного подъема. Но мы не можем не вспомнить, что заключение блока с Генеральным Советом британских тред-юнионов мотивировалось в свое время именно тем, что Англия вступила в период революционного подъема, и что радикализация британских рабочих масс толкает реформистов влево. По какому же случаю вчерашняя тактическая премудрость сталинизма поставлена на голову? Тщетно стали бы мы искать разгадки. Просто эмпирики центризма обожглись на опыте англо-русского комитета и крепкой клятвой хотят оградить себя от скандалов в будущем. Но клятва не поможет, ибо наши стратеги до сих пор не поняли уроков англо-русского комитета.
Ошибка состояла не в заключении эпизодического соглашения с Генеральным Советом, который действительно "левел" в тот период (1926 г.) под давлением масс. Первая, исходная ошибка была в том, что блок был заключен не на конкретных практических и ясных рабочему классу задачах, а на общих пацифистских фразах и лживо-дипломатических формулах. Главная же ошибка, выросшая в гигантское историческое преступление, заключалась в том, что наши стратеги не сумели немедленно и открыто порвать с Генеральным Советом, когда тот повернул свое оружие против всеобщей стачки, т. е. из ненадежного полусоюзника превратился в открытого врага.
Влияние радикализации масс на реформистов совершенно однородно с тем влиянием, какое развитие буржуазной революции оказывает на либералов. На первых этапах движения масс реформисты передвигаются влево, надеясь таким образом удержать в своих руках руководство. Когда же движение переливается за черту реформ и требует от вождей прямого разрыва с буржуазией, реформисты в большинстве своем резко меняют тон и из трусливых попутчиков массы превращаются в штрейкбрехеров, врагов, открытых изменников. При этом, однако, некоторая их часть, состоящая не из одних только лучших элементов, перебрасывается в лагерь революции. Эпизодическое соглашение с реформистами - в тот момент, когда они, под влиянием всей обстановки, вынуждены бывают сделать шаг или полшага вперед, - может оказаться неизбежно. Но оно заранее предполагает, что коммунисты готовы беспощадно разорвать с реформистами в тот момент, когда те сделают скачек назад. Реформисты не потому предатели, что они в каждый данный момент и в каждом своем действии выполняют прямые поручения буржуазии. Если б дело обстояло так, реформисты не имели бы никакого влияния на рабочих, а, следовательно, не нужны были бы и самой буржуазии. Именно для того, чтобы иметь необходимый авторитет для предательства рабочих в решающий момент, оппортунисты бывают вынуждены в подготовительный период брать на себя руководство борьбой рабочих, особенно в начале процесса радикализации масс. Отсюда то и вытекает необходимость тактики единого фронта, в которой мы, ради более широкого сплочения масс, вынуждены бываем идти на практическое соглашение с их реформистскими вождями.
Необходимо понимать историческую функцию социал-демократии в целом, чтоб шаг за шагом вытеснять ее из всех ее позиций. Такого понимания нет у нынешнего руководства и в помине. Оно знает только два метода: либо, в духе брандлерианцев, плестись в хвосте социал-демократии (1926 - 1928), либо, отождествив социалдемократию с фашизмом, заменять революционную политику бессильной бранью. Результатом метаний последнего шестилетия является укрепление социал-демократии и ослабление коммунизма. Механические директивы 3-го пленума способны лишь еще более ухудшить и без того достаточно испорченное положение.
Только совершенно безнадежный простак может представлять себе дело таким образом, что благодаря чудодейственной силе "третьего периода", рабочий класс в целом отшатнется от социал-демократии, оттолкнув всю реформистскую бюрократию в лагерь фашизма. Нет, процесс будет протекать более сложными и противоречивыми путями. Возрастающее недовольство социал-демократическим правительством в Германии, лейбористским - в Англии, переход от частичных и разрозненных стачек к более массовым движениям, и проч. (когда все эти явления действительно наступят!) будут иметь неизбежным последствием - предлагаем всем Молотовым зарубить себе это на носу! - полевение очень широких кругов реформистского лагеря, подобно тому, как внутренние процессы в СССР вызвали полевение того центристского лагеря, к которому принадлежит сам Молотов.
Социал-демократы и амстердамцы, за вычетом наиболее сознательных элементов правого крыла (типа Томасов, Герман Мюллеров, Реноделей, Жуо и пр.) вынуждены будут, при соответственных условиях, брать на себя руководство выступлениями масс - разумеется, только для того, чтоб удерживать эти выступления в узких рамках, или, чтоб наносить рабочим удар в спину, когда они перейдут эти рамки. Хотя мы это знаем заранее, и открыто предупреждаем об этом авангард, тем не менее, впереди будут еще десятки, сотни и тысячи случаев, когда коммунисты не только не смогут отказаться от практических соглашений с реформистами, но должны будут брать на себя инициативу таких соглашений, чтоб, не выпуская руководства из рук, рвать с реформистами в тот момент, когда они из колеблющихся союзников превращаются в открытых предателей. Эта политика будет неизбежна, прежде всего, по отношению к левой социалдемократии, которая, при действительной радикализации масс, окажется вынужденной более решительно, вплоть до раскола, противопоставить себя правому крылу. Эта перспектива нисколько не противоречит тому факту, что верхушка левой социалдемократии состоит чаще всего из наиболее развращенных и опасных агентов буржуазии.
Как можно отказываться от практических соглашений с реформистами в тех случаях, когда они, например, руководят стачками? Если таких случаев сейчас мало, то потому, что само стачечное движение еще очень слабо и реформисты могут его игнорировать и саботировать. При вовлечении же в борьбу больших масс соглашения станут, неизбежны для обеих сторон. Столь же невозможно преграждать себе дорогу к практическим соглашениям с реформистами - не только с социал-демократической массой, но во многих случаях и с ее вождями, вероятнее всего с частью этих вождей, - в борьбе против фашизма. Эта перспектива может оказаться не столь уже далекой не только в Австрии, но и в Германии. Директива X-го пленума вытекает попросту из психологии смертельно перепуганных оппортунистов.
Сталины, Молотовы и прочие вчерашние союзники Чан-Кай-Ши, Ван-Тин-Вея, Перселя, Кука, Фимена, Ляфолета, Радича, поднимут, конечно, крики о том, что левая оппозиция стоит за блок со Вторым Интернационалом. Эти крики не помешают тому, что когда действительное полевение рабочего класса снова застигнет бюрократов врасплох, они провозгласят четвертый период, или вторую стадию третьего, и все Молотовы вступят, по меньшей мере "двумя ногами" в эпоху оппортунистических экспериментов, вроде англо-русского комитета и рабоче-крестьянского Гоминдана.