MIA -
главная
страница | Глав.
стр.
Иноязычной
секции | Глав. стр.
Русской
секции | Троцкийский
архив
Оригинал
находится на
странице http://www.revkom.com
Последнее
обновление
Февраль 2011г.
При обсуждении вопроса о радикализации масс не нужно ни на минуту забывать, что монолитности пролетариат достигает только в периоды высшего революционного подъема; в условиях же "будней" капиталистического общества пролетариат далеко не однороден, причем, разнородность его слоев резче всего проявляется как раз на поворотах дороги. Наиболее эксплуатируемые, наименее квалифицированные, или политически наиболее отсталые слои пролетариата зачастую первыми вступают на арену борьбы, а при неудачах нередко первыми покидают ее. На новом этапе легче вовлекаются в движение как раз те группы рабочих, которые на предшествующем этапе не терпели поражений, хотя бы потому, что вообще еще не участвовали в больших боях. В том или другом виде эти явления должны наблюдаться и во Франции.
О том же свидетельствует нерешительность организованных рабочих, на которую указывает и официальная коммунистическая печать. Да, у организованных слишком сильно развиты задерживательные центры. Чувствуя себя незначительной частицей пролетариата, организованные склонны нередко играть консервативную роль. Это, конечно, не довод против организации, а довод против ее слабости, и довод против тех синдикальных вождей типа Монмуссо, которые не понимают природы синдикальной организации и не способны обеспечить за ней надлежащее место в рабочем классе. Но, во всяком случае, для данного момента, авангардная роль неорганизованных в стачечной борьбе свидетельствует о том, что дело идет пока не о революционной, а о корпоративно-экономической борьбе, притом, о первоначальных ее стадиях.
Об этом же свидетельствует крупная роль в стачечной борьбе иностранных рабочих, которым - заметим мимоходом - во Франции предстоит роль, аналогичная, до известной степени, роли негров в Соединенных Штатах. Но это в будущем. Сейчас же роль, которую играют в стачках иностранцы, часто не знающие французского языка, является лишним доказательством того, что дело идет не о политической, а о корпоративной борьбе, толчок которой дало изменение экономической конъюнктуры.
Даже по отношению к чисто-экономическому фронту нельзя говорить, как это делают Монмуссо и К°, о наступательном характере борьбы. Они основывают это определение на том, что значительный процент стачек ведется во имя повышения заработной платы.
Глубокомысленные вожди забывают, что такая форма требований навязывается рабочим, с одной стороны, ростом цен на жизненные продукты, с другой - повышением физиологической эксплуатации рабочего, вследствие новых промышленных методов (рационализация). Рабочий вынужден требовать повышения номинальной заработной платы для того, чтобы защитить свой вчерашний жизненный уровень. "Наступательный" характер эти стачки могут иметь только с точки зрения капиталистической бухгалтерии. С точки зрения синдикальной политики они несут чисто оборонительный характер. Именно эту сторону дела должен был бы ясно понять и всемерно выдвигать каждый серьезный синдикалист. Но Монмуссо и К-о считают себя вправе быть никуда негодными синдикалистами на том основании, что они, с позволения сказать "революционные вожди". Крича до хрипоты о наступательном, политическом и революционном характере чисто оборонительных экономических стачек, они, конечно, не меняют природы этих стачек и не поднимают их значения ни на один миллиметр, но за то они, как нельзя лучше, вооружают хозяев и государственную власть для отпора рабочим.
Нисколько не улучшает дела указание наших "вождей" на то, будто стачки становятся "политическими" вследствие и активной роли в них полиции. Поразительный аргумент! Избиение стачечников полицейскими квалифицируется, как и революционное наступление рабочих. История Франции знает не мало расстрелов рабочих при чисто экономических стачках. В Соединенных Штатах кровавая расправа над стачечниками является правилом. Значит ли это, что рабочие Соединенных Штатов ведут наиболее революционную борьбу? Расправа над стачечниками сама по себе имеет, конечно, политическое значение. Но отождествлять ее с революционно-политическим наступлением рабочих масс могут только крикуны, бессознательно играющие на руку хозяевам и их полиции.
Когда британский Генеральный Совет изображал революционную стачку 1926 г., как мирную манифестацию, то он знал, что делал: это была насквозь продуманная измена. Когда же Монмуссо и К-о изображают разрозненные экономические стачки, как революционное наступление на буржуазное государство, то никто не обвинит их в сознательной измене: продуманно эти люди вряд ли вообще способны действовать. Но рабочим от этого не легче.
Мы увидим в следующей статье, как наши ужасно революционные герои оказывают и другие услуги хозяевам, игнорируя торгово-промышленный подъем, преуменьшая его значение - т. е. преуменьшая барыши капиталистов - и тем самым вырывая почву из-под экономической борьбы рабочих.
Все это делается, конечно, во славу "третьего периода"!